Господин Соркин не любит, когда его называют ресторатором. Он – предприниматель, кандидат экономических наук, у которого за плечами десятки самых успешных клубных проектов города Москвы, включая, конечно же, и рестораны. Именно он, вдохновившись клубной культурой и традициями французской ривьеры, перенес драйв Лазурного берега в первопрестольную. Соркин – символ уходящей эпохи роскоши и шальных денег 90-х, образец плейбоя и прожигателя жизни, который с наступлением новой эры 2000-х остепенился, завел семью и воспитывает наследников, но та харизма, задор и любовь к удовольствиям все также присущи ему и в его новом амплуа. Он, как хамелеон, меняется в зависимости от внешних экономических и социальных факторов и идеально приспосабливается к возникающим условиям рынка. И вот уже с его легкой подачи Москва сходит с ума по совсем новому концептуальному общепиту. Человек-праздник, человек-легенда, главный клубный трендсеттер и московский гедонист номер один дал эксклюзивное интервью для Vigintillion.club о секретах ведения успешного бизнеса, ностальгии по ушедшим временам безудержного веселья на ярмарке тщеславия, о своей неудавшейся карьере киноактера и о том, как ресторанный бизнес улучшает сексуальную жизнь.
Александр, у вас более десятка проектов, которыми вы занимаетесь на данный момент. Как вы все успеваете?
Я очень общительный с детства человек, и у меня очень много деловых партнёров. Это не мои сольные проекты, я в них один из участников, человек команды. Я всегда шутливо говорю, что у меня нет ни одного бизнеса, где мне бы принадлежало больше 25%. Я состою в неких финансовых группах, в каких-то компаниях, где выполняю свою функцию и, надеюсь, что выполняю ее хорошо, раз меня берут в другие проекты. Так было до кризиса. За последние два с половиной года все немножко осложнилось, к сожалению. Я думаю, что это лишь отчасти связано с санкциями, основная же проблема – это сильное обнищание населения, соответственно – снижение потребительской способности.
Вашей же целевой аудиторией всегда были представители высшего общества, элиты?
Термин «обнищание», может быть, слишком сильный, но слабеет структура потребления, и вообще само потребление падает во всех социальных сферах, то есть не только бедные становятся беднее, но и богатые становятся беднее.
Может быть, богатые просто стали все-таки более осознанно тратить деньги?
Да, шальные времена закончились, и, как следствие, сейчас в тренде западное отношение к деньгам и капиталу. Средний чек во всех предприятиях нашей отрасли уменьшился очень значительно, в разы.
Как кандидат экономических наук, вы делаете все правильно: у вас доли в разных бизнесах, то есть вы все яйца в одну корзину не складываете.
К сожалению, я не могу похвастаться тем, что я делаю все правильно. Я в этом далеко не уверен, но я стараюсь.
Все проекты, что вы начинали, становились мегапопулярными. Откуда такой фарт?
Я не такой уж скромный, но должен признаться, что успех этих проектов – это не только и не столько моя заслуга, но и моего партнера по многим начинаниям – Аркадия Анатольевича Новикова. Ему не надо себя пиарить, его и так все знают. Аркадий Анатольевич иногда даже не ходит на дни рождения некоторых своих суперпопулярных ресторанов. У него сейчас более пятидесяти проектов в разработке, в том числе и за границей. Он много времени проводит вне России, и просто физически везде быть не успевает. А я часто являлся и являюсь некоей вывеской многих проектов, особенно связанных с клубной деятельностью и с ресторанным бизнесом.
И язык у вас подвешен.
Язык подвешен, я легко даю интервью. Мне есть что сказать. Я без перерыва могу говорить очень долгое время, поэтому чисто технически я всегда был неким промо-пиар-арт-директором.
Вам нравится говорить, красоваться на публику?
А у меня другого ничего нет, поэтому, нравится – не нравится, приходится разговаривать! Красоваться приятно все же в определенном возрасте, а я уже взрослый парень. Мне, в принципе, красоваться уже надоело.
Сколько лет вы в нынешнем своем бизнесе?
Больше пятнадцати. А так я осознанно бизнесом занимаюсь с девяносто третьего года. Но сначала это был магазинный бизнес. И, кстати, в то время, это было даже покруче, чем рестораны, потому что тусовочная жизнь тогда больше крутилась вокруг бутиков. Рестораны тоже были, но там сидели лихие ребята, и в общем-то гламура еще не было. А вот в бутиках он уже был. Открылся «Подиум», торговый дом «Москва», наш бывший торговый дом «Nostalgie»: такие заведения тогда можно было по пальцам пересчитать.
Nostalgie – название очень в стиле девяностых.
Конечно. Это было не случайное название, оно в честь радио «Nostalgie». Потом уже начали появляться первые монобрендовые бутики.
А какую вы одежду продавали?
Итальянскую и французскую, ту, что сейчас называют торговыми марками среднего ценового сегмента. Самым большим достижением для нас тогда был бренд «Max Mara». Это было до того, как в 2000-м году началась монополизация этого рынка, и появился супермонстр «Bosco di Ciliegi», который забрал под себя все бренды.
И тогда вы, руководствуясь своим чутьем, сменили сферу деятельности?
Я не могу назвать это чутьем, просто благоприятное стечение обстоятельств. То есть я попадал в нужное время в нужное место. У меня всегда было очень много друзей, которые и в восьмидесятые, и в девяностые, и в двухтысячные годы занимали высокое положение в обществе. И они использовали некоторые мои навыки для менеджмента. Таким образом я всегда занимался координацией бизнес-проектов, я всегда знал, где мы можем взять кредит, где найти нужное нам помещение и так далее.
Да вы просто бесценный кадр!
Сейчас моя бесценность уже не такая однозначная, потому что нынешний бизнес структурирован: если тебе нужно помещение, ты звонишь в риэлтерское агентство; если тебе нужен менеджмент, ты звонишь в хедхантерское агентство. И если у тебя есть деньги, уже гораздо легче организоваться. А вот в девяностые годы люди с деньгами – с чемоданами кэша, не знали, ни как работает магазин, ни что такое бухгалтерия.
У вас nostalgie по тем временам?
Нет, у меня nostalgie нету, у каждого времени свой вкус, но я с большой симпатией вспоминаю девяностые годы. Да, там стреляли, но там что-то такое было необъяснимое и привлекательное.
Судя по сказанному вами, вы в рубашке родились. Бизнес в то время был делом опасным.
Да нет. Просто я сам не представлял очень большого интереса для тогдашнего криминалитета. Вокруг меня всегда было очень много людей, которые могли бы больше заинтересовать любые органы – формальные и неформальные – с точки зрения поживиться и всего остального.
Вы случайно не являетесь прототипом какого-либо героя популярных произведений нашего времени?
Я вот прямо сегодня перед нашим интервью снимался в кино. Фильм с Евгением Стычкиным в главной роли человека, который собирается открыть клуб. По сценарию он ходит по различным московским тусовщикам и ищет деньги на свой проект. Честно говоря, я не очень знаю содержание, мне просто сказали, что я играю там самого себя. Я уже четыре раза снимался в кино и четыре раза играл самого себя: либо хозяина ресторана, либо хозяина клуба. Причем три раза из четырех меня вырезали, а один раз вырезали по очень смешной причине.
Не понравилось, как вы играете себя?
Нет, им понравилось. Но монтажер сказал, что я слишком похож на Гошу Куценко, который там снимался. Это был фильм «Любовь-морковь», где он меняется телами с Кристиной Орбакайте. По роли я должен был приставать к Кристине в клубе, в который она пришла. Эта сцена в кино есть, только меня там нет, потому что монтажер сказал, что так мы запутаемся окончательно, потому что мало того, что Гоша переселился в Кристину, а Кристина в Гошу, так тут подходит еще один Гоша. А в клубе моем они все это снимали целых два съемочных дня бесплатно, пообещав мне, что и меня снимут, и сняли, а потом вырезали благополучно.
То есть вы вот так легко ведетесь на такие обещания?
Да, я «ведусь на эту разводку» уже в четвертый раз. Поскольку у меня есть площадка, а люди не любят платить за аренду ресторана, для того, чтобы снять в нем кино, и производством кино занимается много моих реально близких друзей, которым я отказать не могу. Поэтому они говорят: «Санек, мы тебя снимем в кино, а за это нам площадку надо, только нам завтра надо. А на завтра не так просто найти площадку, чтоб там мероприятий не было. А нам всего на три часика». И я в принципе никому не отказывал, поэтому у меня очень хорошие отношения со многими людьми в этом городе.
Говорят, что вы очень гордитесь тем, что в одном из ваших ресторанов два раза обедал сам президент. Правда, что, кто пришел и зачем пришел, вас интересовало на тот момент больше, чем сама прибыль?
Я не могу сказать, что я очень сильно этим горжусь. Рестораны тогда были «ярмаркой тщеславия», это сейчас они перестали ею быть. Если взять, например, «Веранду у Дачи», то это был скорее не ресторан, а такое клубное место, в котором количество тогдашних «селебрити» на квадратный метр просто зашкаливало. Туда приезжали все, а по выходным там был, так сказать, всеобщий сбор. Все «Lamborghini», купленные за последние три месяца в Москве, всегда стояли на нашей парковке в субботу или в воскресенье. Ныне эти звезды кто в Лефортово, кто за границей, кто не звезда более. Но в то время это был самый простой способ стать известным человеком. Поэтому я с симпатией вспоминаю прошлое, но без слез.
У вас был бизнес-план, когда вы открывали свои знаменитые заведения?
Я вообще в них не верю. Бизнес-планы хороши только для сетевых проектов. Вот у нас есть проект «Кrispy Кreme». Это американская франшиза. Сама компания существует с 1937 года. Вот тут можно сделать бизнес-план, потому что у нас уже хватает статистических данных, чтоб все рассчитать наперед. А если ты открываешь заведение, аналога которому не было, это просто ситуация, которая может быть похожа на что-то, но не обязательно точно такая же. А когда она не обязательно точно такая же, то все твои прогнозы оказываются бесполезными. У нас была как раз вот такая история с «GQ Bar». Согласно начальному бизнес-плану мы собирались потратить четыре миллиона долларов, а потратили семь. Собрались отбить его за четыре года, а отбили за девять месяцев, И кто мне скажет, что это можно было описать в какой-то схеме заранее?
То есть ни один бизнес-план этого бы не учел?
Да никто в страшном сне не мог подумать, что будут очереди на вход в ресторан, где средний чек был 200 долларов с человека! А туда просто ломились.
А какой проект для вас является самой большой гордостью, любимым детищем?
Самые яркие это «Веранда у Дачи», которая, кстати, живет и процветает и по сей день, и первое «Кабаре» (потому что их было два, и второй был уже более попсовый). В 2002 году у «Кабаре» был эффект разорвавшейся бомбы. В течение полутора лет там были расписаны столы минимум на два месяца вперед. Плюс ко всему, мы довольно удачно из этого проекта вышли, то есть продали его вовремя. Ведь хороший проект главное вовремя продать. Клубы не могут существовать долго, особенно в Москве. Заведения, которые бы работали больше семи лет, можно по пальцам пересчитать. Такова специфика местного рынка. Вот, к примеру, знаменитому клубу «Les Caves du Roy» в Сен-Тропе в этом году исполняется 50 лет. Он практически мой ровесник. Сейчас там делают полный ребрендинг, то есть его снесли и будут делать ему новый лук. И такие долгоиграющие клубы в мире есть, а вот в России пока нет, потому что людям одно и то же быстро надоедает. Плюс нестабильное экономическое положение приводит к тому, что то, что было популярным пять лет назад, уже таковым не является. Сейчас уже мало людей, которые хотят каждую пятницу приходить в клуб, покупать стол за 10 тысяч долларов и красиво в своей «лузе» танцевать. То есть само понятие «луза» (ложа), которое было тогда, больше не существует. Даже сленг поменялся. Теперь мы просто говорим – зарезервировать стол.
Те люди выросли, и ценности у них поменялись?
Нет, просто сейчас другая реальность, ведь мир тоже не стоит на месте.
Ваша фраза о том, что ресторанный бизнес сексуален, стала крылатой. Вы действительно его таковым считаете?
Нахождение в статусе владельца очень модного ресторана позволяет расширять свои сексуальные возможности. Я лично этим усиленно пользовался, и не только я, а все мои знакомые успешные рестораторы. Постоянно приходят красивые девушки, которые хотят скидку или самый лучший столик, и это прекрасный повод для знакомства, как минимум. А дальше в силу вступают другие законы. В своем ресторане ты можешь, не будучи бесцеремонным, заговорить с любой дамой, кем бы она ни была. Ты царь и бог. Ты даже к Софи Лорен можешь легко подойти и завести с ней светскую беседу, чего не сделаешь так легко на какой-нибудь выставке или еще где-то. А в своем ресторане у тебя всегда есть повод.
Концепты заведений, я так понимаю, вы заимствуете за границей?
Это больше всего касается клубов. Я вам честно могу сказать, что не являюсь носителем идей ни в ресторанном, ни в клубном бизнесе. И что касается клубов, все, что мы делали, было полнейшим плагиатом. Я этого никогда не скрывал, более того, я даже этим горжусь, потому что это как раз та сфера деятельности, где плагиат – это очень хорошо. Если у тебя хороший прототип, то есть ты позаимствовал идею из красивых первоисточников и сделал свою версию очень качественно, то такой проект обречен на большой успех. Например, «Кабаре» был полной копией оригинального клуба «Les Caves Du Roy»: у нас был архитектор итальянец, резиденты французы, на входе стояли черные ребята, что было беспрецедентно для Москвы, и до сих пор, кстати, беспрецедентно. Настоящие афро-французы. Тот же фейсконтроль, который был в Сан-Тропе, приезжал к нам не зиму. По понятным причинам в такие клубы на юге Франции зимой не ходят, а у нас они получали неплохую зарплату, и, в общем, им у нас даже нравилось все, кроме погоды.
Эпоха фейсконтроля тоже канула в Лету?
Фейсконтроль существует до сих пор во многих местах, но это уже не такая культовая профессия. Паша Фейсконтроль, который был самым ярким представителем в этом сообществе, сейчас является соучредителем различных модных заведений, таких, как «Duran Bar», к примеру. Он стал предпринимателем. Поверьте, от фейсконтроля у него осталась только кличка. Его так все до сих пор и называют. У него даже ник такой в инстаграме pashafc, и он совершенно этого не стыдится.
Столько заведений, запутаться можно!
Да, рынок довольно большой и достаточно емкий, потому что людей, которые тусуются и выходят в свет (going out) по сравнению с прошлыми годами становится в разы больше. Другой вопрос, что тратят они все меньше и меньше. Вот такая вот тенденция.
Экономисты утверждают, что сегмент рынка luxury товаров и услуг во время кризиса, в принципе, меньше всех страдает.
Может быть, имеются в виду магазины. И потом, не надо путать наш кризис и кризис в США и в Западной Европе. На мой взгляд, у нас он системный и касается абсолютно всех слоев населения. Я знаю всего нескольких человек, которые стали жить лучше, чем 5 лет назад. Основная же масса людей, даже очень обеспеченных, если и сохранили свои деньги, то они их так уже не тратят. У них нет того потребительского настроения, прежде всего, так «гульбасить», как раньше, вот в чем все дело.
Вы в свое время успели побывать даже вице-президентом банка, ныне уже не существующего. Интересно, лет через 10-15 какой бизнес вас привлечет?
У меня в банке была очень номинальная должность, я приводил туда клиентов. А через 10 лет я бы уже хотел быть на пенсии. У меня официально четверо детей, и всем им надо уделить внимание.
Вернемся к ресторанам: вы сами какую кухню любите? Есть какие-либо предпочтения в еде?
Предпочтения? У-у-у, ну, самое главное для меня в питании – это не отравиться и не переесть, не растолстеть. Поэтому, если я дома, то ем в основном вареную курицу, гречневую кашу и овощи. Я совершенно не гурман. И я этого не скрываю, поэтому всегда говорю, что я не ресторатор. И сам готовить даже не пытаюсь. Все эти всевозможные барбекю и дружеские посиделки с приготовлением пищи не представляют для меня ни малейшего интереса, потому что максимум, что я могу сделать, это послать водителя в один их своих ресторанов, и та еда, что он привезёт оттуда, будет на 100% лучше приготовленной моими кулинарными друзьями.
Я поняла: вам ближе искусство кинематографа, чем высокой кухни.
Да, поэтому я являюсь партнёром самого большого кинотеатра нашего города, который называется «Москва». У этого проекта нет аналогов в мире. Вы представляете себе кинотеатр площадью почти 7 тысяч квадратных метров и в добавок еще с большим рестораном. Основной владелец этого проекта Олег Крымасов, помимо того, что потрясающий финансист, еще и абсолютно сумасшедший человек в плане питания. Вот кто настоящий гурман и ресторатор! Человек, бесконечно преданный идее файн-дайнинга (fine dining), и прекрасно в этом разбирающийся. И главное – Олег абсолютный перфекционист, он каждое блюдо сам лично пробует и доводит до совершенства. Это настоящий бренд-шеф своего ресторана. А я во многих своих заведениях на кухне был только во время стройки. И зачем мне заниматься питанием, когда есть Аркадий Анатольевич Новиков?
Вы – человек-праздник. Вас любит тусовка. Вас везде приглашают. Рассказывают, что вы и на рояле можете сыграть.
Это я могу. Я же бывший музыкант и играл на клавишах в достаточно известных группах, таких как «Серьга» и «Ва-банк». Но это было очень давно.
То есть вы выходец из богемы?
Вот я из богемы вышел и ушел в спекулянтскую среду, скажем так.
К большим деньгам?
Ну, не к большим, а к хоть каким-то деньгам, потому что там не было вообще никаких.
Я не могу вас представить музыкантом, честно.
Вот я тоже себя не мог, поэтому мне пришлось переквалифицироваться в конце восьмидесятых – начале девяностых в бизнесмена. А ведь я даже песни писал и от «Всероссийского общества авторов» получал какие-то авторские отчисления.
А музыкальная карьера и гастроли личную жизнь не улучшали?
У меня все личную жизнь улучшало. Все во имя секса.
А что за волшебная шапочка, которую вы надеваете, если тусовка прошла успешно?
(Смеется.) Так как я человек лысый, то когда выпиваю, мне хочется прикрыть свою наготу. И вот я ее украшаю различными головными уборами, так сказать, из подручных материалов.
Трудно вам дается современная тенденция ЗОЖ?
Я ее вообще переживаю плохо. Она мне абсолютно не нравится. Я стал гораздо меньше пить, и я не такой веселый, как был раньше.
Вам не кажется, что ЗОЖ клубную культуру немножко так задвинул?
Сейчас, за исключением техно-культуры, другой клубной культуры у нас не существует. То есть это все техно-музыка, и, соответственно, хаус, которые мне никогда не были близки, даже когда они только появились в Москве. Я имею в виду все эти «MDMA проекты», как я их называю. Я в этом смысле такой немного «олдскульный» человек, и клубы, которые мне нравились, они такие старомодные, в французско-американском стиле.
То есть такие, где можно поговорить?
Моим основным жанром всегда был разговорный. А в этих современных клубах разговаривать, во-первых, не о чем, потому что уже состояние не позволяет. Вот поэтому сейчас то, чем я занимаюсь, это больше лаунжи, это наши проекты, такие, как «МOTEL», «Мendeleev», «Кеrosin», где мы сейчас находимся.
Заведение для Москвы нестандартное, в моем понимании.
Сейчас уже никто не знает, что на самом деле стандартное для Москвы. Москва уже и сама не знает. У нас есть, например, «Патрики», Патриаршие Пруды. Это самый богемный район Москвы, некий аналог Сохо. Это сейчас абсолютно культовое место для молодежи. Там практически в каждом жилом доме ресторан или кафе, и цены достаточно умеренные.
Мне весь этот демократичный стиль не очень нравится. Мне по душе что-то более гедонистическое.
Меня тоже все эти хипстеры, все эти обшарпанные уголочки не вдохновляют. Нам с вами надо было встретиться в ресторане «Тatler Club». Вот там как раз полный гедонизм: огромные потолки, красивая люстра за 150 тысяч евро. Для меня ресторан – это не ежедневная столовка, куда ты ходишь, а некий такой «ивент», куда женщина может надеть коктейльное платье, мужчина – нормальный костюм, и чтобы музыка была хорошая живая. В Москве остались большие красивые места, но их буквально по пальцам можно перечесть. Одно из самых таких гламурных – это «Siberia». Правда, ходят слухи, что они скоро закроются. Я не буду это комментировать. Они очень много денег тратят на программу. Там выступают все звезды российские и не только. Я тоже там делаю много концертов. У нас есть свое агентство под названием «Грицацуева Entertainment».
Интересное название. Как оно появилось?
Гражданкой Грицацуевой я любя называю свою многолетнюю помощницу Анастасию Архангельскую. Она за 12 лет прошла путь от хостесс до серьезного арт-директора. Многие хостесс очень удачно построили свою личную жизнь на этой работе, я помню из «GQ Bar» их просто пачками забирали и замуж, и куда угодно. У нас в Москве это была тогда главная профессия для девушки, которая не имеет профессиональных навыков, но хорошо выглядит и улыбается. А Настя вот построила карьеру. Она была самой лучшей хостесс. Когда пришел в ресторан Рамзан Кадыров, он уже тогда был действующим президентом, девочки-администраторы не поняли, что это он. Одна Настя его узнала, быстренько схватила его и с огромным количеством охраны провела сквозь толпу и за хороший стол посадила. А через три минуты к ней подошли телохранители Рамзана и дали ей тысячу долларов чаевых. Такие были времена.
И чем агентство в основном занимается?
Организацией любых мероприятий. Сейчас мы делаем 15 концертов в месяц, а с учетом бара «Кеrosin» будет еще больше. Вообще было время, когда живые концерты проходили почти каждый день. То есть их количество доходило до 25-30 в месяц. Группы были самые разные. Что же касается проектов «Грицацуева Entertainment», то это все-таки поп-музыка: «Моральный кодекс», Агутин, Пресняков и так далее. Я могу сказать честно, группы, которые выступают у нас, я совершенно не привязываю к своим музыкальным пристрастиям. По моему вкусу как раз бар «Кerosin». Здесь играли группы, которые нравились мне. Причем их гонорар был смешным по московским меркам. Они были очень дешевые.
Им просто наливали?
Нет, не просто наливали, а платили, может быть, 30 тысяч рублей гонорара. Что для Москвы смешные деньги для музыкантов, но играли некоторые, как «U2». Когда я запускал этот проект, для меня стало откровением, что есть такие потрясающие молодые ребята. К сожалению, для полноценного бизнеса этого оказалось недостаточно, то есть проект всем очень понравился, сюда ходило много народу и ходит, он до сих пор живет, просто мы его на данный момент переформировываем в «true cost». Это сейчас очень модная тенденция, и не только, кстати, в Москве. Смысл «true cost» заключается в том, что человек приходит в ресторан, платит входной билет (500 рублей условно) и дальше получает все продукты и напитки по себестоимости, то есть в 4-5 раз дешевле обычной цены блюда в ресторане. Сейчас это очень популярно, люди выстраиваются в очереди. Поначалу никто не верил, что это действительно так. У нас все просчитано, мы себе в убыток не работаем. Для гламурных ресторанов это неприемлемо, а вот для ресторанов, направленных на «лоу-класс», это вполне хорошая бизнес-схема и очень прогрессивная. В нынешней экономической ситуации, к сожалению, приходится именно вот так вот выкручиваться, приноравливаться к тем условиям, которые уже есть.
Спасибо за интересную беседу! Желаем вам успехов в ваших начинаниях.
Фото из личного архива Александра Соркина и открытого доступа в интернете